Подковёрное нападение на Кавказ

Северный Кавказ оказался на передовой в борьбе двух команд, имеющих разное представление о том, как нужно развивать страну в целом и регион в частности. Результатом схватки может стать разрушение механизмов для достижения целей, прописанных в стратегии развития СКФО, а также серьёзное изменение самой стратегии, принятой всего два года назад. В частности, сегодня налицо попытка дискредитировать ключевую для округа тему туризма.

Сюжет о том, как президент Владимир Путин во время ревизии сочинских объектов вершит судьбу некоего «товарища Билалова», помянутого в качестве строителя, посмевшего покуситься на сроки и бюджет Олимпиады, посмотрела вся страна. Вот только увидела она совсем не то, что реально произошло.

На деле эта сценка влияла на будущее не зимних Игр 2014 года, а Северного Кавказа. Уволенный буквально на следующий день с постов председателя совета директоров ОАО «Курорты Северного Кавказа» (КСК) и вице-президента Олимпийского комитета России Ахмед Билалов на деле был главным застрельщиком крупнейшего северокавказского проекта — туристического кластера стоимостью около 30 млрд долларов.

За два года работы над этим проектом Билалов запомнился прежде всего кипучей активностью. При его участии на международных инвестиционных форумах были достигнуты договорённости с европейскими и азиатскими инвесторами о вложении в туристический кластер нескольких миллиардов долларов, ускорились работы по созданию инфраструктуры будущих курортов, а первоначальный проект пополнился новыми площадками в Дагестане и Ингушетии. Последний проект, который лоббировал Билалов, — возрождение на юге России межрегиональных авиаперевозок с целью увеличения доступности кавказских курортов.

Теперь же вообще неясно, собирается ли кто-нибудь отстаивать все эти начинания. Более того, очевидны следы кампании по дискредитации всей деятельности КСК и темы туризма на Кавказе вообще.

Примечательно, что всего через несколько дней после отставки Билалова премьер-министр Дмитрий Медведев провёл заседание правительственной комиссии по вопросам социально-экономического развития СКФО, на котором фактически была представлена альтернативная концепция развития самого проблемного федерального округа — с упором на сельское хозяйство. Впрочем, возможно, только на всякий случай.

Происходящее сейчас на Северном Кавказе — это отзвук той аппаратной и идеологической борьбы, которая уже давно идёт в высших эшелонах российской власти. Условно две противоборствующие в федеральном центре команды можно назвать партиями внешнего и внутреннего рынка.

Первая партия, которую олицетворяют фигуры Дмитрия Медведева и вице-премьера Аркадия Дворковича, ставит во главу угла привлечение в Россию иностранных инвестиций и создание в стране производств и компаний, ориентированных прежде всего на внешние рынки. Наиболее популярные слоганы этой команды — «улучшение инвестиционного климата» и «укрепление институтов». У «партии внешнего рынка» есть значительные медиаресурсы типа телеканала «Дождь» и газеты «Ведомости» и возможность эффективно манипулировать протестными настроениями среднего класса, что продемонстрировала прошлогодняя волна митинговой активности.

В силу разных причин именно в этой группе оказались три российских бизнесмена дагестанского происхождения, чья влиятельность значительно усилилась в последние несколько лет, крупный портфельный инвестор Сулейман Керимов, основатель группы «Сумма» Зиявудин Магомедов (однокурсник Аркадия Дворковича) и Ахмед Билалов.

Партия внутреннего рынка менее сплочённа и очень разнородна — здесь и крупные госкомпании, и банки с гос­участием, и силовые структуры, имеющие значительные интересы в бизнесе, и ряд представителей национального капитала, который государство пытается мобилизовать через Агентство стратегических инициатив. Сила этой партии — в интегрирующей фигуре Владимира Путина, за которым маячит ещё один «тяжеловес» — Игорь Сечин, также не оставшийся в стороне от кавказских перипетий.

Напомним, именно Сечин возглавлял региональный список «Единой России» по Ставропольскому краю во время последних думских выборов. Назначенного вскорости после этого губернатором Ставрополья Валерия Зеренкова называют его креатурой, в то время как ушедший обратно в федеральное правительство Валерий Гаевский был фигурой, очевидно ориентированной на группу Медведева.

Но и в новой конфигурации власти на Ставрополье прослеживается борьба двух лагерей, поскольку нынешний вице-губернатор края Юрий Тыртышов — выходец из «Курортов Северного Кавказа». И переместившись в Ставропольский край, Тыртышов стал активно продвигать различные инициативы Ахмеда Билалова, в том числе такие экзотические, как строительство на Кавминводах сети полей для гольфа. [21 февраля Юрий Тыртышов был уволен с поста вице-губернатора — «Кавполит»].

В реалиях Северного Кавказа важнейшими агентами «партии внутреннего рынка» оказываются два госбанка, широко представленные в СКФО, — Сбербанк и Россельхозбанк. Эти структуры много и нередко справедливо критикуют за то, что они зачастую просто не дают кредиты местному бизнесу, но при этом оба банка сами инвестируют в ключевые проекты.

Например, высокая динамика крупнейшего машиностроительного предприятия СКФО — черкесского автомобильного завода «Дервейс» — объясняется прежде всего тем, что владельцы предприятия заложили акции компании в Сбербанке под предоставление оборотных средств. А Россельхозбанк в начале 2012 года заложил агропарк в Минераловодском районе Ставрополья стоимостью 40 млрд рублей — этот проект появился при активном содействии Игоря Сечина.

Не забудем также, что председатель правления Россельхозбанка — Дмитрий Патрушев — представитель известной «силовой» фамилии. Силовики — ещё одна важная для Кавказа составляющая второй группы влияния, представленная в основном работающими здесь подразделениями федеральных ведомств.

Но и на уровне региональной власти у этой группы влияния есть мощный агент — глава Чеченской Республики Рамзан Кадыров, фактически единственный руководитель субъекта РФ, в подчинении которого находятся силовые структуры.

У каждой из двух групп есть свои конкурентные преимущества. В первом лагере, прежде всего, всё хорошо с пониманием стратегических задач развития региона. Во-вторых, там имеется частный инвестиционный капитал, быстро выразивший желание работать в сложном округе — достаточно лишь вспомнить большие планы Сулеймана Керимова, связанные с проектами в Дагестане. В-третьих, управленческий потенциал позволяет представителям «группы Медведева», по большому счёту, говорить на одном языке с бизнесом.

А во второй группе основные ресурсы — это госкапитал и силовики. Последние всегда оставались людьми Путина и в последние три года не раз давали о себе знать на Кавказе — во время антикоррупционной кампании в Кабардино-Балкарии в прошлом году, в жёстких дискуссиях с экс-президентом Дагестана Магомедсаламом Магомедовым о методах борьбы с терроризмом и т. д.

Атака

Говорить об этих группах вряд ли бы стоило, если бы подковёрная схватка между ними, ранее не всегда заметная обывателю, не перешла в фазу активных боевых действий. Если точнее, то сегодня налицо атака путинской команды силовиков и госкапитала на «партию внешнего рынка» — и самые горячие бои развернулись на Северо-Кавказском фронте.

Пока команда управленцев и стратегических инвесторов здесь явно проигрывает: уже можно говорить, что в результате атаки своих оппонентов она лишилась трёх ключевых фигур — двух региональных руководителей-модернизаторов и главы компании, выстраивавшей «якорный» проект для всего округа.

Впрочем, картина не столь проста.

Вернёмся в 2010 год, когда федеральная власть продекларировала кардинальное изменение принципов своей политики в отношении Северного Кавказа. Само создание СКФО и принятие стратегии его развития, наделение полпреда нового округа статусом вице-премьера правительства РФ, появление таких мощных структур, как «Курорты Северного Кавказа» и «Корпорация развития Северного Кавказа» — всё это делалось руками Дмитрия Медведева, тогдашнего президента страны, или под его присмотром.

Фактически это была концепция развития региона, результатом которой должно было стать достижение двух масштабных целей: создание 400 тысяч рабочих мест до 2025 года и интегрирование Северного Кавказа в экономику России в качестве равноправной территории.

Для «запущенного» региона это был фактически новый язык. Прежде никто всерьёз не рассматривал Северный Кавказ как территорию, по отношению к которой можно ставить масштабные экономические задачи. Более того, псевдонаучная и медийная индустрия в России и за её пределами до сих пор работает на то, чтобы Северный Кавказ оставался в расхожем восприятии особым местом — с кошмарными террористическими, межнациональными и религиозными проблемами.

Эта тема к тому же собирает очень хорошую аудиторию, свидетельство чему — высочайший рейтинг построенного на расхожих стереотипах документального фильма «Проект “Кавказ”», показанного каналом «Россия 1» в начале февраля. Именно на этом фоне и должна восприниматься беспрецедентная по своему масштабу попытка взяться за решение проблем Кавказа, исходившая от Медведева.

Однако то, что в рамках существовавшего в годы президентства Медведева «тандема» Северный Кавказ был закреплён за президентом и его командой, не означало, что регион ушёл из сферы интересов Владимира Путина и его людей. Именно из соображений соблюдения баланса интересов, очевидно, было принято решение отправить полпредом на Кавказ Александра Хлопонина. 

С одной стороны, Хлопонин — эффективный менеджер, по образу действий близкий команде Медведева. С другой стороны, Хлопонин начал свою политическую карьеру при Путине в чине губернатора Красноярского края и имел опыт работы в связке с ВЭБом, председателем наблюдательного совета которого является Путин. Дважды — в Красноярске и на Кавказе — Хлопонин договаривался о создании территориальных корпораций развития, причём для СКФО это был совершенно новый институт.

А вот на уровне глав субъектов СКФО серьёзный карт-бланш был дан людям, которых можно с той или иной долей условности назвать членами «партии Медведева». Уже бывшие руководители Ставрополья и Дагестана — Валерий Гаевский и Магомедсалам Магомедов — были явными модернизаторами, именно они задавали тон в экономическом проектировании региона.

К ним примыкают вышедший из бизнеса глава Кабардино-Балкарии Арсен Каноков и глава Карачаево-Черкесии Рашид Темрезов, возглавивший республику в возрасте 35 лет и сразу же сделавший приоритетом своей работы создание горнолыжного курорта в Архызе — пилотного в проекте туристического кластера. Впрочем, не следует забывать, что Каноков стал главой КБР ещё при Путине, а Темрезов не ограничивается одной лишь работой с инвесторами (за это и критиковали Валерия Гаевского), делая серьёзный упор на развитие социальной инфраструктуры. «Социалка» — очевидно «путинская» тема.

Момент для удара

Отставка Ахмеда Билалова была объявлена устами курирующего олимпийское строительство вице-премьера Дмитрия Козака. Он же сыграл ключевую роль в памятном видеоролике из Красной Поляны, объяснив президенту, кто тут срывает сроки сдачи олимпийских объектов и увеличивает их бюджет.

Но внимательные зрители могли сразу увидеть нестыковку. Путин спрашивает, кто акционер ОАО «Красная Поляна», и получает ответ: «Билалов» — значит, он и виноват в задержке. Затем Путин задаёт вопрос о том, насколько вырос бюджет трамплина «Русские горки». Узнаёт, что цифра выросла с 1.2 до 8 млрд рублей, — и тут же напоминает, что это государственные деньги, поскольку главным акционером «Красной Поляны» сейчас является Сбербанк. И снова получается, что это Билалов не бережёт государственные деньги.

Понятно, что это уравнение, по логике, должно было бы давать другой ответ: либо ты главный акционер и отвечаешь за сроки, но не за растрату госденег, либо ты не главный акционер — и не должен отвечать ни за то, ни за другое. Структуры, ключевым бенефициаром которых считается Ахмед Билалов, с мая 2012 года перестали быть контролирующим акционером компании.

А те, кто интересовался подробностями, знают, что к первоначальному бюджету стройки в какой-то момент добавилось строительство дороги, которое частный инвестор не хотел брать на себя, уступив контроль над компанией Сбербанку.

Если и признавать вину Билалова в этой ситуации, то она состоит в том, что он не проявил отзывчивости и не построил дорогу за свои деньги. И если проводить разбор полётов по этой ситуации, то делать это надо было как минимум прошлой весной.

Тем не менее, сценка с уже вошедшим в поговорку «молодцы, хорошо работаете» и последующая отставка Билалова — это не недоразумение. Достаточно вспомнить, что Дмитрий Козак лично курирует «Олимпстрой», который, по идее, и должен был строить дорогу к «билаловским» объектам (характерно, что в отсутствие дороги материалы на стройку приходилось доставлять вертолётами). А главный вопрос завтрашнего дня для этой госкорпорации — вопрос о её существовании.

В прошлом году Дмитрий Медведев поручил подготовить предложения о создании в Сочи особой экономической зоны туристско-рекреационного типа. Однако, согласно поправкам в закон об ОЭЗ, делать это можно только при наличии управляющей компании. В России такая компания только одна — ОАО «Курорты Северного Кавказа», и Ахмед Билалов не раз давал понять, что эта структура была бы не прочь получить в управление и сочинские объекты. Но на ту же роль быстро появился и другой претендент — «Олимпстрой», и у людей, представляющих интересы этой госкорпорации, за последний год вырос огромный зуб на «товарища Билалова».

Формальным поводом для того, чтобы корпорация обозначила свои послеолимпийские интересы, стало предложение Минрегионразвития добавить к создаваемой ОЭЗ ещё и объекты в Имеретинской долине, которыми КСК управлять не планировали.

Оставалась одна проблема: «Олимпстрой», согласно федеральному закону о его создании, фактически является строительной компанией, и идея передать ему в управление туристический кластер изначально кажется странной. Но только до тех пор, пока КСК выглядит успешной профильной управляющей компанией — в противном случае можно тут же поставить вопрос о её профпригодности. Что и было сделано, когда у главы КСК оголился тыл — был сменён президент Дагестана.

Два эти сюжета имеют определённую связь. В конце 2009 года победу на выборах президента Дагестана одержал альянс Магомедсалама Магомедова и Сулеймана Керимова, который тут же стал анонсировать в Дагестане крупные проекты, в том числе курортный город на берегу Каспия.

Разумеется, этот проект предполагал всемерную поддержку КСК и лично Билалова — и быстро её получил: за считанные месяцы инициатива о включении в туристический кластер прибрежных районов Дагестана прошла все согласования. Хорошие отношения сложились у Билалова и с Магомедсаламом Магомедовым. Поэтому смена главы Дагестана дала «Олимпстрою» идеальную конъюнктуру для атаки на руководителя КСК — и Дмитрий Козак нанёс решающий удар.

Запасный путь

«Инвестициями в аграрную сферу нужно заниматься, потому что вообще Северный Кавказ — это аграрная территория: здесь либо отдых, туризм, либо сельское хозяйство, порядка 60 процентов населения занимается аграрным делом. Поэтому, конечно, нужно думать над строительством новых таких объектов», — эти слова Дмитрия Медведева на недавнем совещании правительственной комиссии по развитию СКФО прозвучали так, как будто раньше у руководства страны Кавказ не вызывал никаких ассоциаций с сельским хозяйством.

Совещание проходило спустя несколько дней после путинского «разбора полётов» в Сочи — казалось, что главным в этот момент был вопрос о развитии курортов после отставки Билалова. Но судьба сельского хозяйства на Северном Кавказе была признана премьером более важной.

Мнение о том, что акцент на развитие новых курортов является неоправданным и идёт в ущерб естественно сложившимся на Кавказе отраслям экономики, российские эксперты высказывали много раз.

Так, руководитель центра социально-экономических исследований регионов Ramcom Денис Соколов убеждён, что для успешной социально-экономической модернизации регионов СКФО необходимо опираться в первую очередь не на мегапроекты типа туристического кластера, а на самостоятельно сформировавшиеся отраслевые кластеры, в том числе в АПК. Важная черта этой самостоятельно сложившейся экономики — ориентация на удалённые рынки: например, обувь, овощи и фрукты из Дагестана вывозят в центральные регионы России и в Сибирь. Это обстоятельство, считает г-н Соколов, делает такую форму хозяйства очень перспективной.

Старший научный сотрудник Института экономической политики имени Гайдара Константин Казенин также обращает внимание на то, что, одобряя и пропагандируя создание новых производственных мощностей или туристических объектов на Северном Кавказе, федеральный центр практически не обозначает своей позиции по «очагам предпринимательства», сложившимся там независимо от каких-либо госпрограмм.

Вполне возможно, что именно эти соображения и легли в основу доклада, зачитанного на совещании правительственной комиссии министром сельского хозяйства Николаем Фёдоровым. «Спецификой аграрного сектора округа является заметно высокая доля мелкотоварного производства, — заявил глава Минсельхоза. — Но это тот случай, когда говорят в народе: мал золотник да дорог. Подтверждение тому — ряд показателей весьма высокоэффективной работы малых форм хозяйствования».

Однако тут же следует добавить, что мелкотоварное сельское производство на Северном Кавказе в значительной степени остаётся в рамках неформальной экономики, и на деле декларация о его господдержке может обернуться разрушением сложившихся форм ведения без внятных альтернатив.

«Выдвижение в СКФО на первый план сельского хозяйства вместо туризма представляется не очень реалистичным, — считает партнёр инвести­ци­онно-консалтинговой компании “ФОК” Моисей Фурщик. — На Северном Кавказе слишком мало земли, чтобы делать упор именно на сельское хозяйство».

К этому надо ещё добавить такое обстоятельство, как фактически патовая ситуация в земельном вопросе в большинстве республик СКФО. Как известно, из шести республик приватизация сельхозземель разрешена только в Карачаево-Черкесии, а в остальных на неё наложен мораторий. Понятно, что при его снятии возникает серьёзный риск концентрации земель в руках немногих, но, с другой стороны, нынешняя ситуация с землёй в республиках СКФО фактически способствует процветанию коррупционных схем, а концентрация происходит и без приватизации (например, в Кабардино-Балкарии).

Иными словами, земельный вопрос на Кавказе — это образец выбора из двух зол, к тому же отягощённый различными ловушками, в которые рискует угодить тот, кто попытается этот узел развязать.

Достаточно вспомнить проект земельной реформы, предложенный в середине прошлого года Магомедсаламом Магомедовым и сразу же встретивший сопротивление в различных кругах дагестанского общества. Бизнес опасался, что после снятия моратория на приватизацию зе́мли в Дагестане попадут в руки московских олигархов, которые «начнут здесь строить свинокомплексы» — это буквальное высказывание одного известного дагестанского предпринимателя. А чиновники, извлекающие коррупционную ренту из существующих земельных отношений, побоялись, что их лишат важного источника дохода. В результате образовался неожиданный альянс сил, которые в иных условиях едва ли оказались бы по одну сторону баррикад.

Теперь, когда Магомедов ушёл в отставку, словосочетание «земельная реформа» в дагестанском контексте может стать многозначительным напоминанием о конце его президентской карьеры. И это лишь одна из множества ловушек для тех, кто действительно пытается осуществлять на Северном Кавказе настоящие реформы, а не более привычную для этого региона имитацию деятельности.

Правда, несвоевременный разговор о сельском хозяйстве мог быть и отвлекающим манёвром, но очевидно, что в условиях кризиса нынешней концепции развития СКФО агенты партии внутреннего рынка могут попытаться сделать запасный путь основным.

Манёвры

Кризиса этого сейчас пытаются не допустить. Спустя полторы недели после отставки Билалова ситуацию впервые публично прокомментировал Александр Хлопонин: «Меня удивляет та напряжённость, которая возникает в отношении Ахмеда Билалова и “Курортов Северного Кавказа”, — сказал вице-премьер в телеинтервью. — Это проект не одного человека. И проект “Курорты Северного Кавказа” в меньшей степени зависит от Ахмеда Билалова, а в большей — от позиции федерального центра и тех инвесторов, которые его активно реализуют. Поэтому проект не останавливается — он находится над контролем Дмитрия Анатольевича Медведева. Я думаю, в ближайшее время все организационное вопросы будут отрегулированы, проект будет и дальше успешно развиваться. Вы правы — проект является якорным для Северного Кавказа».

На деле роль руководства страны в случае с туркластером не стоит пере­оценивать, тем более что речь пока идёт о проектной стадии, когда основная часть работы — переговоры, договорённости и согласования. Этап, когда создаются партнёрские сети, делающие возможной саму дальнейшую реализацию проекта, часто целиком держится на непосредственных руководителях.

А одновременно с Билаловым с формулировкой «по состоянию здоровья» уволился и гендиректор КСК Алексей Невский. Возможно, федеральный центр и не собирается пока сворачивать свою часть финансирования проекта, но большая его часть должна быть реализована за счёт частных инвестиций — их привлечение и делает проект реальным. С этой позиции «напряжённость в отношении Ахмеда Билалова» естественна — это опасения за весь тот массив договорённостей с потенциальными инвесторами, которых он сумел достичь за последние годы.

Да и разделять уверенность Хлопонина в том, что позиция государства в отношении проекта туристического кластера не изменилась, довольно сложно. Уже 17 февраля в воскресной итоговой программе государственного телеканала «Вести 1» прошёл сюжет, в котором строительство курорта «Архыз» в Карачаево-Черкесии выдавалось за имитацию деятельности, а ведущий Дмитрий Киселёв, называя объёмы финансирования КСК, прозрачно намекал, что деньги разворованы.

В этой же программе был показан некий документ, подписанный Аркадием Дворковичем, по которому КСК должен был отойти контроль над «МРСК Северного Кавказа». Одновременно только назначенный и. о. президента Дагестана Рамазан Абдулатипов заявил, что полноценно развивать туризм в Дагестане не получится — «местное население пока не готово принимать инокультурных гостей, цивилизованно развивать туризм, работать в сфере обслуживания». Иными словами, очевидно, что проблема не в личности Билалова — похоже, меняется отношение федерального центра к главному проекту СКФО.

На момент сдачи номера появились сообщения, что пост председателя совета директоров КСК займёт заместитель Хлопонина Максим Быстров, входивший и ранее в совет директоров компании. Высказано предположение, что это решение — временное. По информации Forbes, на эту должность претендуют вице-премьер Аркадий Дворкович и сам Александр Хлопонин.

Северокавказский полпред сейчас действительно оказался в сложной ситуации: концепция экономической политики региона, которую он сам же проговаривал, лишается верных последователей. Без медведевской команды и её управленческих и инвестиционных ресурсов эта концепция имеет невеликие шансы быть реализованной. Так что имя Дворковича, имеющего серьёзные связи с Кавказом, помимо дружеских отношений с Зиявудином Магомедовым (супруга вице-премьера Зумруд Рустамова происходит из дербентской семьи), всплыло отнюдь не случайно.

Второй сценарий, видимо, предполагает, что Хлопонин перейдёт в лагерь модернизаторов, расставшись со своей позицией «над схваткой». Но в таком случае возникнет необходимость создавать «путинский» противовес на позиции полпреда. И тогда есть риск заполучить на этот пост какого-нибудь силовика, который поломает всю хрупкую конструкцию к чёртовой матери. Так что лучше уж Дворкович. Но он теперь тоже под ударом.