Кавказский транзит

На следующей неделе в ауле Тукуй-Мектеб (Нефтекумский район) должен состояться народный сход, на котором начальник краевого ГУ МВД, генерал-лейтенант Александр Олдак отчитается перед жителями о расследовании громких уголовных дел. Точная дата мероприятия еще не определена. Но на предыдущем сходе 16 июня, поводом к которому стало убийство местного жителя, табасаранца Заамирбека Таибова, сам Олдак предложил местным встретиться через месяц. И рассказать в том числе о том, как продвигается следствие по убийству двух лидеров ногайской автономии края, руководителей сельхозпредприятий Нефтекумья Султана Аджахметова и Гадильбека Шандиева.

Почему сегодня Нефтекумский район стал вотчиной криминала? И что должны сделать краевые власти, чтобы жизнь на окраине региона стала спокойной?

Зыбкая граница двух миров

Ставропольский край является регионом с одной из наиболее пестрых этнических палитр в России – несмотря на то, что подавляющую часть населения составляют русские. Однако же при абсолютном увеличении числа русских их доля на протяжении последнего полувека неуклонно снижается (с 91% в 1959 году до 80% в 2010 году) на фоне роста представителей других этносов, которые принято называть кавказскими.

Сейчас в Ставропольском крае проживают представители почти 130 национальностей: в сельских районах имеются населенные пункты, где компактно проживают ногайцы, даргинцы, турки, туркмены, армяне, корейцы, сирийцы, езиды, курды…

По расчетам ставропольского географа Александра Панина из компании «ФОК», на протяжении последних десятилетий происходит постепенное смещение ареала расселения русских в северо-западном направлении: центр русских, проживающих в сельской местности, находится на севере Александровского района, а в городских условиях – в северо-западной части Андроповского района. Аналогичная ситуация (но, разумеется, в меньших масштабах), отмечается в отношении украинцев и белорусов, на которых приходится сегодня 1,4% населения края (в 1959 году – 2,9%), а также крупнейшего христианского, но неправославного этноса Ставрополья – армян.

При этом вектор расселения этносов Западного Кавказа – даргинцев и чеченцев – также направлен с востока на северо-запад. То есть они как бы «вытесняют» христианское население. Причем численность представителей этих этносов по сравнению с 1959 годом выросла как в абсолютном, так и в относительном исчислении.

Причем отдельные этногруппы крайне слабо интегрированы в социокультурную среду: по данным Всероссийской переписи 2010 года, среди населяющих Ставропольский край турков 7% не владеют русским языком, среди туркмен – 5,5%, даргинцев и ногайцев – 3,7%, чеченцев – 3%. Всего же среди жителей Ставрополья не владеют русским языком порядка 12 тысяч человек. Среди них большая часть и сосредоточена в восточных районах края, граничащих с республиками Западного Кавказа.

Мигранты: тянет или гонит?

Экономист Ирина Стародубровская из Института Гайдара связывает происходящие в Ставропольском крае социокультурные изменения с демографическими причинами. Северокавказские республики сегодня находятся на различных этапах демографического перехода (регионы Восточного Кавказа – на третьем, а Западного Кавказа – на втором), а высокая фертильность и высокая рождаемость при ограниченности земельных ресурсов приводят к нарастанию миграционного оттока в соседнее Ставрополье.

Социолог Екатерина Найко из компании «Аналитика-Юг» считает, что Ставропольский край в пределах Юга России играет роль своего рода «транзитного региона». То есть в субъект массово приезжают представители соседних республик, испытывающих перенаселение, а вот коренное население края, напротив, выезжает в другие регионы (преимущественно в крупные города Краснодарского края и Ростовской области).

Выводы Екатерины Найко подтверждают и статистические данные Росстата: с января 2013 по март 2014 года на территорию Ставропольского края из других регионов страны прибыло 48,6 тысяч человек, а убыло на 5,6 тысяч больше. По итогам 15 месяцев положительный миграционный прирост только за счет межрегиональной (то есть внутристрановой миграции) был зафиксирован в трех городах (Ставрополе, Ессентуках, Михайловске) и четырех районах (Шпаковском, Предгорном, Грачевском и Левокумском). Это те территории, где происходит расселение основной части прибывающих граждан.

Подпольная империя

По мнению Ирины Стародубровской, по мере того, как в республиках Северного Кавказа демографический переход будет завершаться, также будет происходить снижение миграционной активности населения. Но, во-первых, этот период может занять еще примерно около двадцати лет. Во-вторых, даже на фоне прекращения массовой миграции на территорию Ставропольского края представителей «кавказских» этносов, власти должны решать вопросы адаптации уже переселившихся сюда за последние десятилетия.

Например, в прошлом году на территорию семи «восточных районов» края (Нефтекумского, Курского, Степновского, Арзгирского, Апанасенковского, Туркменского и Левокумского) прибыло порядка 2,1 тысячи человек из других регионов страны, а убыло (в другие регионы и внутри края) – 9,7 тысяч. Причем среди убывших преобладают именно русские, а среди прибывших – представители именно «кавказских» этносов. Таким образом, можно подсчитать, что при сохраняющемся сальдо миграции население восточной зоны может полностью «обновиться» примерно за двадцать-тридцать лет. То есть за тот период, пока в республиках Северного Кавказа и будет завершаться демографический переход.

Увеличение доли мусульманского населения края, и особенно его восточной зоны, – это неизбежная тенденция. Это реалии, которые задают «повестку дня» для региональных властей. Но, к сожалению, сегодня они не готовы оперативно и полно отвечать на возникающие вызовы.

Основная проблема – сегодня у правительства отсутствуют объективные данные о реальном направлении и интенсивности миграционных потоков, не говоря уже о социокультурном портрете мигрантов. Официальная статистика, формируемая по данным ФМС, не отражает всей полноты картины, поскольку существует огромный пласт неконтролируемой миграции (в том числе межрегиональной).

Например, на частных овощеводческих тепличных хозяйствах в восточных районах Ставрополья работает большое количество турков, многие из которых не становятся на миграционный учет. На оптово-розничных рынках Предгорного района работает значительное число выходцев из стран Центральной и Юго-Восточной Азии, которые также сознательно уклоняются от обязательного миграционного учета.

Ускользающий чиновник

Ситуацию усугубляет откровенная коррумпированность краевых органов ФМС, а также отсутствие у региональных властей реального интереса к получению объективного «снимка» миграции, а значит, и межэтнической картины.

И эксперты, и общественность подвергают критике программные документы краевых властей в этой сфере, в частности, принятые в январе 2013 и в апреле 2014 года «Планы мероприятий по реализации основных положений «Концепции государственной миграционной политики». Суть ключевых положений этих документов – простое перечисление уже реализуемых мероприятий, без попытки оценить их эффективность или хотя бы придумать нечто новое.

Свежий пример – это ситуация в поселке Винсады Предгорного района края, где население активно протестовало против планов по строительству соборной мечети. Состоявшийся 8 июня «народный сход» даже не почтили своим вниманием руководство профильного краевого Комитета по делам национальностей и казачества. Да, собственно, от их внимания все подобные острые вопросы в межэтнической плоскости (а особенно в восточных районах Ставрополья) ускользают.

Конфликтолог Юрий Ефимов из Ставропольского государственного аграрного университета считает, что наиболее слабое место миграционной политики, реализуемой в крае, – это отсутствие диалога с общественными структурами. Власти (и региональные, и на местах) не только не прислушиваются к мнению экспертного сообщества, но и не задействуют потенциал НКО по адаптации и социализации мигрантов, преодолению социокультурных конфликтов в их среде. Но решение подобных проблем, которые являются стратегическими, жизненно важными для Ставропольского края, невозможно без полноценного диалога чиновничества, религиозных и общественных деятелей.